О Марии Магдалине христианские предания, сохранившиеся во всех четырех евангелиях Нового завета, рассказывают как о верной последовательнице Иисуса Христа. Но на образ Марии Магдалины в литературе гностицизма из новозаветных текстов, возможно, наибольшее влияние оказало предание, содержащееся в 20-й главе Евангелия от Иоанна (14-18), о том, что именно Марии, увидевшей своего воскресшего учителя, который с ней говорил, было поручено им возвестить апостолам о воскресении.

В литературе гностицизма образ Марии Магдалины как получательницы откровения занял видное место. В настоящей статье рассматриваются некоторые тексты, в которых встречается этот образ, поднятые в связи с ним темы, прослеживается, как он укоренен в представлениях гностицизма.

О Марии Магдалине[i] говорится во многих гностических произведениях, сохранившихся на коптском языке: помимо "Евангелия от Марии" и "Пистис Софии" ее упоминают "Евангелие от Фомы", "Евангелие от Филиппа", "Диалог Спасителя", "Мудрость Иисуса Христа" и др.

Начнем с "Евангелия от Марии", дошедшего до нас, хотя и не полностью, в Берлинском папирусе 8502[ii]. Как и в других случаях, этот коптский текст представляет собой перевод с греческого[iii]. Первая редакция евангелия датируется вторым веком. Подобно другим привлекаемым в данной работе текстам оно написано в духе литературы гностицизма - с опорой на некое тайное предание , полученное через особых посредников об эзотерическом учении Иисуса[iv].

К гностическим текстам, хотя и обозначаемым в рукописях как евангелия, откровения и пр., принятое для новозаветной литературы жанровое деление мало пригодно. Исходя из специфики текстов, часто построенных в форме диалогов (между подателем откровения и получателем его, между участниками экзегезы и т.д.), ряд исследователей вслед за К. Рудольфом[v] счел возможным гностическому диалогу придать статус литературного жанра.

"Евангелие от Марии" также принадлежит к числу диалогов. Оно подчинено общей для гностицизма теме спасительного знания, ведения. Описанное в "Евангелии от Марии" с помощью изречений из новозаветных текстов, это ведение тем не менее чуждо христианскому вероучению, поскольку новый контекст существенно меняет смысл тих изречений. Слова Иисуса, отнесенные в Новом завете к событиям его земной жизни, приобретают иное значение в гностическом сочинении, где говорится об откровении после воскресения Иисуса[vi].

Тема спасительного знания прямо связана с образом Марии Магдалины, который в этом евангелии можно считать одним из главных. В развертываемом в этом тексте диалоге принимают участие помимо Марии из учеников Петр, Андрей, Левий. Мария представлена в тексте как та, которая способна поддержать и направить пришедших в смятение учеников: «Сказав это, он (Спаситель) удалился. Они же (ученики) были в печали, пролили обильные слезы и сказали: "Как пойдем мы к язычникам и проповедаем евангелие царствия Сына человека? Если они не сберегли его, как они сберегут нас?" Тогда Мария встала, приветствовала всех их и сказала своим братьям: "Не плачьте и не сомневайтесь, ибо его благодать будет со всеми вами и послужит защитой вам. Лучше же восхвалим его величие, ибо он приготовил нас и сделал нас человеками". Сказав это, Мария обратила их сердца ко благу, и они начали рассуждать о словах Спасителя» (9. 5-23).

Марии открыто то, что сокрыто для других учеников, ей доступно видение. И выражения, в которых говорится об этом в тексте, похвала,[vii] которую она стяжает ("Блаженна ты, ибо не дрогнула при виде меня") подчеркивают высокую степень приобщенности Марии кеносису: «Петр сказал Марии: "Сестра, ты знаешь, что Спаситель любил тебя больше, чем прочих женщин. Скажи нам слова Спасителя, которые ты вспоминаешь, которые знаешь ты - не мы, и которых мы и не слышали". Мария ответила и сказала: "То, что скрыто от вас, я возвещу вам это". И она начала говорить им такие слова: "Я, - сказала она, - я созерцала Господа в видении, и я сказала ему: "Господи, я созерцала тебя сегодня в видении". Он ответил и сказал мне: "Блаженна ты, ибо не дрогнула при виде меня. Ибо где ум там сокровище". Я сказала ему: "Господи, теперь скажи: тот, кто видит видение , - он видит его душой или духом ?"Спаситель ответил мне и сказал: "Он не видит душой или духом, но ум, тот, который между двумя, он тот, который видит видение...» (10.1-23).

Как ни высока роль Марии, собеседницы Иисуса, получательницы откровения, именно она вызывает недовольство в среде учеников. Вот как это описано в тексте. Рассказав об открытом ей пути души в вечность, в молчание, «...Мария умолкла, так как Спаситель говорило ней до этого места, Андрей же ответил и сказал братьям: "Ну, что вы можете сказать по поводу того, что она сказала. Что до меня, я не верю, что Спаситель это сказал. Ведь кажется, эти учения суть иные мысли". Петр ответил об этих самых вещах. Он спросил их о Спасителе: "Разве говорил он с женщиной втайне от нас, не открыто? Что же, соберемся, все будем слушать ее? Он выбрал охотнее ее, чем нас?"[viii] Тогда Мария расплакалась и сказала Петру: "Брат мой Петр, что же ты думаешь? Не думаешь ли ты, что я сама это выдумала в моем сердце или я лгу о Спасителе?" Левий ответил и сказал Петру: "Петр, ты вечно гневаешься, ныне я вижу тебя — ты сражаешься с женщиной как противник. Однако, если Спаситель счет ее достойной, кто же ты сам, чтобы ее отбрасывать? Несомненно, Спаситель знал ее очень хорошо[ix]. Из-за этого он любил ее более, чем нас. Лучше устыдимся, облечемся совершенным человеком...» (17.7-18.16).

В этой сцене против Марии - Андрей и Петр. Обозначены причины расхождения. Андрей, после сказанного Марией, сомневается, что Спаситель мог наставлять в подобных учениях: "Ведь, кажется, эти учения суть иные мысли". Эта реплика в духе обличительных речей тех христиан второго века, которые упрекали гностиков за то, что те допускали великое разнообразие всякого рода учений[x]. Петр же не верит, что Спаситель мог передать свое учение женщине, втайне, не открыто. Он не скрывает раздражения, что именно женщина претендует на роль получательницы откровения и как бы наставницы: "Что же, соберемся, все будем слушать ее? Он выбрал охотнее ее, чем нас?" – иронически вопрошает Петр. Левий, который на стороне Марии, корит Петра: "Петр, ты вечно гневаешься, ныне я вижу тебя - ты сражаешься с женщиной как противник".

К этому сюжету - соперничеству Петра (и некоторых других учеников Иисуса) и Марии Магдалины - постоянно возвращались авторы гностических сочинений. Сознавая, что в гностических писаниях заявляет о себе одна из форм вымысла, трудно все же не вспомнить, что составляли их и читали в то время, когда такой ревнитель христианства, как Тертуллиан, клеймил: "А у жен еретических какова отвага! Они ведь осмеливаются учить, спорить, заклинать, излечивать, даже крестить"[xi].

Тема враждебного отношения Петра к Марии, посягающей на то, что ей, как женщине, не может быть доступным, поднята и в "Евангелии от Фомы"[xii], также дошедшем на коптском языке (на греческом сохранилось лишь несколько его фрагментов)[xiii]. Этот памятник в отличие от "Евангелия от Марии", происхождение которого связывают с Египтом, считают сложившимся на почве сирийской культуры и относят к промежутку от второй половины I в. до времени около конца II в. н.э. Содержащиеся в нем изречения Иисуса (1оgiа), близкие каноническим текстам, претерпели гностическую редакцию, что позволяет рассматривать евангелие в контексте гностической литературы.

В этом сочинении привлекают внимание два изречения, которые можно поставить в связь между собой. Первое - 114 (118): «Симон Петр сказал им (ученикам): "Пусть Мария уйдет от нас, ибо женщины недостойны жизни". Иисус сказал: "Я направлю ее, дабы сделать ее мужчиной, чтобы она также стала духом живым, подобным вам, мужчинам. Ибо всякая женщина, которая сделается мужчиной, войдет в Царствие небесное"». Звучит та же тема напряженного отношения Симона Петра к Марии. Его требование, чтобы Мария ушла из среды учеников, обосновано общим соображением: "женщины недостойны жизни". И следует ответ Иисуса, допускающий для всякой женщины "войти в Царствие", но при определенном условии.

Текст понуждает к его истолкованию. Для начала, вероятно, стоит вспомнить слова Левия после раздраженной реплики Петра - его призыв ко всем - "облечься совершенным человеком"! (Ев. от Марии. 18.16). Перекликается изречение 114(118) и с другим - 22(27), где тема женщины также затронута: «Иисус увидел младенцев, которые сосали молоко. Он сказал ученикам своим: "Эти младенцы, которые сосут молоко, подобны тем, которые входят в Царствие". Они сказали ему: "Что же, став младенцами, мы войдем в Царствие?" Иисус сказал им: "Когда вы сделаете двоих одним , и когда вы сделаете внутреннюю сторону как внешнюю сторону, и внешнюю сторону как внутреннюю сторону, и верхнюю сторону как нижнюю сторону, и когда вы сделаете мужчину и женщину одним единственным, чтобы мужчина не был мужчиной и женщина не была женщиной, когда вы сделаете глаза вместо глаза, и руку вместо руки, и ногу вместо ноги, образ вместо образа, - тогда вы войдете [в Царствие]"».

Здесь обращают на себя внимание дважды повторенные слова об "одном". Через эту установку на "одного", на пресечение разорванности единого, на снятие двойственности (мужчина и женщина), можно подойти к пониманию ответа Иисуса в изречении 22(27), его слов о преодолении женщиной ограниченности своей природы и возможности подобно мужчинам стать "духом живым" и войти в "Царствие".

Комментаторы[xiv] связывают этот текст с темой андрогина, которая, действительно, представлена в гностицизме. Например, в "Апокрифе Иоанна", сохранившемся в разных редакциях на коптском языке и, очевидно, существовавшем на греческом ранее 185 г., - незаменимом источнике наших знаний о гностической космологии, антропологии и сотериологии, - следы этой темы заметны во многих местах. В качестве примера приведу одно, где говорится об зонах мира горнего: "Это пятерица Эонов Отца, который есть первый Человек, образ незримого Духа; это Пронойа, то есть Барбело: мысль и предвидение и нерушимость и вечная жизнь и истина. Это пятерица Эонов андрогинных, то есть десятерица Эонов, то есть Отец"[xv]. В так называемом "Трактате о начале мира"[xvi], коптской рукописи из Наг Хаммади, тема андрогина всплывает неоднократно, так же как в "Мудрости Иисуса Христа"[xvii]. Примеров можно было бы привести множество, но в этом нет нужды, поскольку в данной работе нас интересует тема андрогинна не сама по себе, но лишь в связи с возможным пониманием текстов, связанных с образом Марии Магдалины.

Есть еще одно упоминание имени Марии в "Евангелии от Фомы", а именно, в изречении 21(24): «Мария сказала Иисусу: "На кого похожи твои ученики?" Он сказал: "Они похожи на детей малых, которые расположились на поле, им не принадлежащем. Когда придут хозяева поля, они скажут: оставьте нам наше поле. Они обнажаются перед ними, чтобы оставить это им и дать им их поле"». Между изречениями 22(27) и 21(24) заметна близость. В иносказательной форме в обоих случаях говорится, по сути, об одном. И там и тут образ детей ("младенцев, которые сосут молоко", "детей малых") относится к ученикам. В одном изречении - 21(24) - речь идет об обнажении (совлечении в себя одежд, плоти, вещества) и обретении изначального единства, в другом - 22(27) - о выходе из состояния разделенности полов (сфера плоти) и достижении того же единства духа.

В этих аллегориях дает знать о себе мировоззренческая позиция гностицизма: резко отрицательное отношение к веществу, плоти, отвержение мира, как "смеси" духа и вещества, что, в свою очередь, связано с разрывом спасения и творения[xviii].

В связи с рассмотренными изречениями из "Евангелия от Фомы" стоит привести фрагмент из "Диалога Спасителя", сочинения, в котором занимающиеся им исследователи видят сплетение текстов разного происхождения, как христианского, так и гностического[xix]. Не имея издания коптского текста, мы вынуждены руководствоваться английским переводом. В беседе принимает участие Мария, о которой сказано, что "она говорит как женщина, которая знает Все" (139). Несколько ниже в заинтересовавшем нас фрагменте читаем: «Иуда сказал: "... Когда мы молимся, как следует нам молиться?" Господь сказал: "Молитесь в месте, где нет женщин". Матфей сказал: «Молитесь в месте, где [нет женщин]» - он говорит нам, сказав: «Разрушьте труды женской природы», - не потому что есть какой-то другой (способ рождения), но потому что они кончат [давать рождение]"». Почти следующие друг за другом эти два места красноречивее любых рассуждений говорят о том, в каких плоскостях ставится в гностицизме вопрос о женщине и как он решается (в отношении знания - положительно, в отношении рождения, плоти, мира - отрицательно).

Мария Магдалина упоминается в "Евангелии от Филиппа"[xx]. Оно было составлено, возможно, во второй половине Ш в. Не исключено, что родиной его была Сирия. В изречений 55 - тема избранности Марии Иисусом и ревности со стороны учеников: «София, которая называется бесплодной, - мать ангелов. И общница[xxi] [Сына – это Мария] Магдалина. [Господь любил Марию] более всех учеников, он  приветствовал ее [целованием] в ее [уста много] раз. Остальные ученики, видя его [любящим] Марию, сказали ему: "Почему ты любишь ее более всех нас?" Спаситель ответил им и сказал: "Почему не люблю я вас, как ее?"» В изречении 32 также говорится о Марии Магдалине; "Трое шли с Господом все время. Мария, его мать, и ее сестра, и Магдалина, та, которую называли его общницей. Ибо Мария - его сестра, и его мать, и его общница". К пониманию этих изречений в "Евангелии от Филиппа" следует подходить с учетом метафоричности его языка и общей направленности сочинения. Вопросы богословия рассматриваются в нем в духе гностических спекуляций о браке духовном и других таинствах, о символике и т.д.

Рассмотренные выше тексты, хотя и дают возможность составить некоторое представление о месте образа Марии Магдалины в литературе гностицизма, но по объему своему, по частоте упоминаний этого образа, по степени его раскрытия не идут в сравнение с тем, что дает такой памятник, как "Пистис София".

Текст, содержащийся в коптском пергаменном кодексе, датируемом временем между 340 и 360 гг.[xxii], принято обозначать либо по сохранившемуся названию одной из его четырех частей - "Пистис Софиа", либо - по наименованию самого кодекса (Лондонский, Аскевианский). Он представляет собой перевод с греческого. Время, к которому приурочивают составление оригинала, зависит от того, с кем связывают памятник. Поэтому пяти гипотезам о возможном авторе сочинения - валентинианец, последователь Марка, офит, архонтик, гностик в узком смысле слова[xxiii] - отвечают даты - от П в. по 20-е годы IV в.[xxiv]

"Пистис Софиа" (именно так будем в дальнейшем называть эту рукопись), хотя и известна с конца XVIII в., исследована сравнительно мало. В рукописи 356 страниц, по форме это диалог: возвратившийся к ученикам после своего вознесения Иисус, беседует с ними на горе Элеонской. Из собеседников Иисуса названы Иоанн, Петр, Андрей, Филипп, Фома, Матфей, Мария-матерь, а также другие ученики и женщины. Однако главная роль среди них принадлежит Марии Магдалине. Ее имя повторяется в тексте десятки раз, из 46 вопросов, заданных Иисусу, 39 поставлены ею. Но, разумеется, дело не в числе упоминаний. Здесь невозможно так же полно, как это было сделано по другим текстам, ознакомить читателей с материалом, содержащимся в "Пистис Софии" и имеющим отношение к образу Марии Магдалины -его слишком много. Поэтому остановимся только на некоторых, принципиально важных особенностях его, цитируя лишь наиболее показательные места.

Именно этот памятник дает возможность судить о роли образа Марии в композиции всего текста. ("Евангелие от Марии" не позволяет этого сделать, так как оно дошло с большими изъянами.) Диалог разворачивается вокруг тайн мироздания, которые Иисус обещает открыть своим слушателям. В тексте об этом говорится многократно в таких словах: «Тогда сказал им Иисус милостивый: "... Так, с этого часа я буду говорить с вами открыто от начала истины до ее совершенства, и я буду говорить с вами лицом к лицу без притчи; я не скрою от вас с этого часа ничего из тех, которые принадлежат Вышине, и тех, которые принадлежат месту истины. Ведь мне дана власть Неизреченным и первой Тайной всех тайн говорить с вами - от начала до Полноты и от внутреннего до внешнего и от внешнего до внутреннего. Так, слушайте, я скажу вам обо всем"» (С. 8-9, гл. б)[xxv].

В первый раз имя Марии упомянуто на странице 26 коптской рукописи в главе 17. Она откликается на призыв Иисуса дать толкование сказанному им: «Когда это, вот, он сказал своим ученикам, он сказал им: "Кто имеет уши слышать, да слышит!" И было, когда Мария услышала эти слова, которые сказал Спаситель, она устремила свой взор в воздух на час и сказала: "Господи, вели мне говорить открыто!" Ответил Иисус милостивый, он сказал Марии: "Мария, блаженна, то, что я совершу во всех тайнах тех, которые принадлежат Вышине, скажи открыто, ты, которой сердце более, чем всех твоих братьев, напрямлено в Царствие Небес"». За этим идет речь Марии с ее объяснением услышанного. По окончании же ее слов следует реплика Иисуса с похвалой Марии: «И было, когда Мария кончила говорить эти слова, он сказал: "Хорошо, Мария, ибо блаженна ты перед всеми женами, которые на земле, ибо будешь ты – Полнота всяческой Полноты и совершенство всех совершенств"» (С. 28, гл. 19). Далее вопрос Марии, обращенный к Иисусу, позволяет ему развить сказанное им. Вопросы и ответы сменяют друг друга, причем значимость произносимого Марией оттеняется одобряющими словами Иисуса. В беседу вступают остальные ее участники, но ведущая роль Марии сохраняется, ее вопросы, ее реплики часто задают направление движению диалога.

Эта первенствующая роль Марии подчеркнута ревностью Петра. Тема уже знакомая по другим текстам, - она трижды возникает и в "Пистис Софии". В главе 36 (С. 58) вспыхивает Петр: «И было, когда Иисус сказал эти слова своим ученикам, он сказал: "Понимаете ли вы, как говорю я с вами?" Вскочил Петр, он сказал Иисусу: "Господи мой, не можем мы терпеть эту женщину[xxvi], отнимающую у нас место и никому из нас не дающую говорить, но говорящую много раз"». Вторично о враждебности Петра говорит Мария в главе 72 (С. 162): «И было, когда первая Тайна[xxvii] кончила говорить эти слова ученикам, Мария вышла вперед, она сказала: "Господи мой, мой ум разумен во всякое время, чтобы заставить меня выйти вперед всякий раз и возвестить разрешение слов, которые она[xxviii] сказала; но я боюсь Петра, потому что он угрожает мне и ненавидит наш род." Когда же она сказала это, первая Тайна сказала ей: "Каждому, кто будет исполнен в Духе света, никто не сможет помешать выйти вперед и возвестить разрешение того, что я говорю. Теперь, вот, ты, Мария, возвести разрешение слов, которые сказала Пистис София"». Здесь отношение Петра к Марии переведено в план более общего вопроса об отношении к женскому роду в целом. С другой стороны, причина раздора оказывается несостоятельной перед равным для всех условием "быть исполненными в Духе света". Наконец, в главе 146, С. 377 после вопросов Марии и Саломеи Петр ропщет снова: «Петр сказал: "Господи мой, довольно женщинам спрашивать, (надо) чтобы мы тоже спросили". Сказал Иисус Марии и женщинам: "Дайте место вашим братьям - мужчинам, чтобы они тоже спросили"».

В "Пистис Софии" различимы два плана изложения. Один, - которому отвечают указания на то, когда и где происходит беседа, что как бы вписывает ее в историческую реальность. Тому же плану принадлежат весьма искусно намеченные средствами диалога характеристики отдельных персонажей: Петра с его суровым неприятием женщин в гносисе, Марии Магдалины, живо отзывающейся на всякое слово откровения, Филиппа, кладущего книгу наземь в негодовании от того, что ему не дают возможности высказать свои мысли (С. 71, гл. 42), терпеливого Фомы (С. 81, гл. 46) и других. Иной же план представляет собой речь Иисуса о "тайнах от внешней части внешних частей до внутренней части внутренних частей". Но граница между этими планами достаточно зыбкая.

Уже из первых страниц "Пистис Софии" следует, что участники диалога о тайнах мира горнего - сами от него по своему происхождению ("Ваши же души принадлежат Вышине" - С. 11, гл. 7). Да и содержание того, о чем говорит Иисус, предполагает живой отклик учеников, их предрасположенность к пониманию выслушиваемого. В главе 94, С. 218 Иисус призывает каждого из учеников "вести перед собой силу [понимания света", чтобы слушать собранно; в главе 46, С. 84, похвалив учеников за то, что они "разумные и духовные", он говорит: "И после этого я наполню вас всем светом и всей силой духа, чтобы вы поняли отныне все, что я скажу вам"; в главе 83, С. 184-185 Мария обращается к Иисусу со словами: "... нет никого в мире людей,. ни в Вышине эонов, кто мог бы сказать нам ответ о словах, о которых мы спрашиваем, если не ты один..., ибо мы не спрашиваем так, как спрашивают люди мира, мы вопрошаем о знании Вышины, которое ты дал нам, и мы вопрошаем о виде превосходного вопрошания..." На это отвечает Иисус: "Радуйтесь великой радостью и ликуйте весьма, весьма; если вы спрашиваете меня обо всем надежно, я возликую весьма, весьма, ибо вы спрашиваете меня обо всем надежно и вы спрашиваете так, как должно спрашивать".

В ходе этого диалога-наставления персонажи сами становятся участниками откровения, получателями его. Постепенно роли подателя откровения и получателя сближаются. Кульминация в этом описании пути гносиса приходится на формулы отождествления, хорошо известные в мистической литературе разного рода[xxix]. Эти формулы произносит Иисус, говоря о тайне Неизреченного. Приведем в выдержках это место, позволяющее ясно увидеть тот новый план, в котором предстают получающие откровение персонажи: "Ныне же, воистину, говорю вам это: каждый человек, который приимет сию тайну Неизреченного, тот, который исполнится во всех ее видах и во всех ее расположениях, это человек, который в мире, но он превосходит всех ангелов и он превзойдет их всех еще более; это человек, который в мире, но он превосходит всех архангелов и превзойдет их всех еще более; это человек, который в мире, но он превосходит всех тиранов и он превысит их всех; это человек, который в мире, но он превосходит всех господ и он превысит их всех; это человек, который в мире, но он превосходит все звезды и он превысит их всех..." Следуют все новые определения, построенные по одному образцу. И далее: «... Это человек, который в мире, но восцарствует он со мной в моем Царствии; это человек, который в мире, но он царь в свете; это человек, который в мире, но не от мира он. И, воистину, я говорю вам это: сей человек - это я, и я - это сей человек; и с разрешением[xxx] мира, то есть когда Все вознесется и когда число всех душ совершенных вознесется и когда я буду царем среди последнего Предстоятеля, будучи царем надо всеми похождениями света... и над всем числом совершенных душ, тех, которые приимут тайну в свете, тогда все люди, которые тайну Неизреченного примут, будут соцарствовать со мной, воссядут они одесную и ошуюю меня в моем Царствии. И, воистину, говорю вам это: сии люди суть я, и я, я есмь они... Вот, почему я не побоялся и не постыдился назвать вас "братья мои и други мои", ибо будете соцарствовать вы в моем Царствии. Это, вот, я говорю вам, зная, что дам вам тайну Неизреченного, сиречь сия тайна есть я, и я есмь сия тайна» (С. 230-232, гл. 96).

В задачи статьи не входит исследование мироощущения, которое стало почвой для спекуляций о конце мира, преодолении плоти, очищении света. Равным образом мы не намерены рассматривать здесь путь гносиса, при котором приобщение к тайнам мироздания оказывается совпадающим с самопознанием приобщаемого. Это особые темы, однако в приведенных фрагментах материал для размышлений об этом есть. Мы же вернемся к образу Марии Магдалины, однако полностью вычленить его из мировоззренческих сюжетов откровения нельзя, поскольку с ними он связан очень тесно.

Партнерство Марии в диалоге-откровении дает знать о себе в наиболее ответственных местах его. Так, именно Мария вопрошает, превзойдут ли люди мира сего, те, которые обрели тайны света, исхождения Сокровищницы (света) в Царствии света (С. 190, гл. 85). Иисус отвечает на это, воздав хвалу Марии за ее вопрос: "Когда я поведу вас в Место наследования тех, которые получат тайны света, Сокровищница света, Место исхождений, будет для вас как пылинка или только как свет солнца днем" (С. 191, гл. 86). Далее Мария, истолковав сказанное Иисусом в духе евангельского изречения о последних, которые станут первыми, говорит: "Последние суть весь род человеческий, который будет первым в Царствии света..." (С. 199, гл. 87). За этим несколько ниже следует от автора: «И было, когда она сказала эти слова. Спаситель удивился весьма ответам  слов, которые она сказала, ибо стала она Духом совсем чистым. Иисус снова ответил, он сказал: "Хорошо, духовная и чистая Мария. Это есть разрешение слов"» (С. 199-200, гл. 87).

Вновь обратившись к Иисусу, Мария объясняет, чем вызвана настойчивость ее вопрошаний обо всех вещах: "... ибо братья мои проповедуют это в роде человеческом, с тем чтобы они[xxxi] услышали, покаялись, спаслись от суровых судилищ лукавых архонтов, пошли к Вышине и унаследовали Царствие света. Так как. Господи мой, мы милосердны не только к себе самим, но мы милосердны ко всему роду человеческому, чтобы они спаслись ото всех судилищ суровых" (С. 201, гл. 88).

Показательно и другое место в произведении, где Мария вторично выступает в роли посредницы между Иисусом и учениками. Выслушав наставления Иисуса и его обещание говорить отныне об истинном месте Неизреченного и о роде его, ученики «... склонились и совсем ослабели. Тогда Мария вышла вперед, пала к ногам Иисуса, поклонилась им, вскричала, плача, и сказала: "Смилуйся надо мной, мой Господи! Разве братья мои не услышали и не ослабели от слов, которые ты сказал им? Ныне, вот, Господи мой, о знании всех этих слов, которые ты сказал, что они пребывают в тайне Неизреченного, - но я слышала, ты сказал мне: 'Отныне я начну говорить с вами обо всем знании тайны Неизреченного', - это, вот, слово, которое ты сказал, ты не приблизился к исполнению слова! Поэтому, вот, братья мои услышали, ослабели, кончили понимать , как ты говоришь с ними. По поводу слова, которое ты говоришь им, - ныне, вот, Господи мой, когда знание всего этого в сей тайне, каков человек, который в мире, кто сможет помыслить  сию тайну, и все ее знания и вид всех этих слов, которые ты сказал о ней?" (С. 218, гл. 94).

Этот фрагмент не слишком легкий для понимания, видимо, искалеченный коптским переводчиком, мы привели, чтобы дать возможность ощутить тон, в котором Мария Магдалина говорит с Иисусом. Она недоумевает, упрекает. Несмотря на обычную рамку, в которую включено обращение, сама манера вопрошания не униженная, Мария говорит с Иисусом как равная.

Если принять во внимание, что вопрос, вложенный автором "Пистис Софии" в уста Марии, позволяет ему в ответе Иисуса обнаружить самую суть умонастроения, в котором написано произведение, становится очевидным, сколь высоко тем самым поднята роль Марии, получательницы этого откровения: «И было, когда Иисус услышал эти слова, которые сказала Мария, что ученики начали ослабевать, он ободрил их и сказал им: "Не скорбите, ученики мои, из-за тайны Неизреченного, думая, что вы не помыслите ее. Воистину, говорю вам это: ваша есть сия тайна. И каждый, кто услышит нас, он отречется от этого мира всего и вещества ) всего, которое в нем, и отречется от всех мыслей лукавых, которые в нем, и отречется от всех забот эона сего. И ныне, вот, я говорю вам это: всякий, кто отречется от всего мира и всего, что в нем, и подчинится божеству, тайна сия будет легче, чем все тайны Царствия света..."» (С. 219, гл. 95).

И, наконец, в той эсхатологической перспективе, которая намечена в словах Иисуса, место Марии Магдалины рядом с Иисусом: "Место, где буду я, там будут со мной мои двенадцать слуг[xxxii]. Но Мария Магдалина и Иоанн-девственник превысят всех учеников и всех людей, которые приимут тайну в Неизреченном, они будут одесную меня и ошую меня, и я есмь они, и они суть я..." (С. 232-233, гл. 96).

Таковы некоторые из коптских текстов, где встречается образ Марии Магдалины. Мы старались привлечь внимание к его связке темой гностицизма, окрашенного чувством отвращения к земной реальности, желанием уйти от нее в нематериальное, погрузиться в тайны ведения, освободить заточенный в человеке свет и растворить его в Едином.

Что же отличает этот образ в литературе гностицизма от известных по Новому Завету христианских преданий о Марии, женщине из Галилеи, уроженке Магдалы, ревностной последовательнице Иисуса Христа?

Прежде всего - та роль получательницы откровения, которой удостоена Мария. Эта роль, весьма важная в литературе, ориентированной на откровение, сопутствующее тайной посвященности. Историзирующая манера, которая присуща евангельскому рассказу в Новом Завете о жизни Иисуса Христа в мире людей, об уверовавших в него, среди коих была и Мария Магдалина, уступает в коптских текстах манере совсем иной, отвечающей гностической апокалиптике и экзегезе, которая разворачивается в беседах воскресшего Иисуса с избранными учениками. Тут в образе Марии проступают новые черты. Она - не только получательница и истолковательница откровения, но и сама оказывается принадлежащей той сакральной реальности, которая ей открывается.

Образ как бы двоится. Нечто привязывает его к вполне конкретным обстоятельствам (место, время беседы, имена участников), имеющим, видимо, целью придать достоверность всему повествованию. Средствами диалога достигается также известная прорисовка характера Марии. А вместе с тем, образ метафизичен и, как таковой, может быть сближен уже не с новозаветной Марией Магдалиной, а с Софией гностических мифов, с женскими ипостасями божества, встречаемыми в коптских текстах под именами Пронойи ("Апокриф Иоанна"), Протенойи, ("Протенойа Триморфос") и т.д. В этом смысле спектр параллелей очень велик, что еще раз говорит о несводимости этого образа литературы гностицизма к христианской традиции Нового Завета.

 

Примечания: