Канонические книги Нового Завета отражают социальную
обстановку раннего христианства и выявляют объективные
условия поведения человека, которые
препятствовали/способствовали осуществлению целей
индивидуума/общества. Идея светской власти
рассматривается в Новом Завете как результат действия
процессов интеграции/дезинтеграции и может
интерпретироваться как социально-правовая
функция/дисфункция, выявляя противоречия между бытующим
и должным.
Новый Завет не конструирует конкретное политическое
учение о государстве, законах, праве и власти. Это
вторичная задача. Новозаветная парадигма властных
отношений не предопределяет развитие той или иной модели
власти и рычагов зашиты ее норм. Новый Завет
свидетельствует о более существенной задаче, которую
решало раннее христианство – воздействовать на отношение
индивидуума к власти религиозной и светской. Ядро Нового
Завета – фундаментальные по смыслу и значению заповеди
«возлюби Бога» и «возлюби ближнего» (см. Мк 12.30-31,
ср. Мф 22.39; Лк 10.27) – проецируют возможность
достижения гармонии духовного и вещественного начала в
человеке и обществе. Такая гармония возможна только
посредством добровольного принятия на себя обязательств
и самоподчинения. Боголюбие и человеколюбие – высшие
нравственные и правовые предписания.
Сознание христианина Нового Завета можно
охарактеризовать как сознание такого человека, для
которого не характерно слепо следовать букве светской
власти, господствующей в то или иное время в
государстве, а интуитивно следователь мотивам
религиозной реальности, которая для него и является
первичной. Для христианина послушание Богу первично.
Апостол Петр открыто заявил об этом Синедриону – высшему
суду в Иерусалиме по вопросам религии и нравов (см. Деян
5.29, ср. Деян 4.19; Гал. 1.16). В период раннего
христианства Синедрион выполнял функции судебной и
законодательной власти, а исполнительной властью
являлась власть царя.
Новозаветная теология власти полагает, что христианин,
как человек «социальный», формируется в ходе процесса
установления религиозных отношений с Богом и
единоверцами. Он обладает способностью принимать
самостоятельные волевые решения с учетом познания
божественных духовных законов и церковной социальности,
которая определяет его образ мысли, поведение и
последовательность действий по отношению к
морально-правовым требованиям или запретам, законам,
гражданским обязанностям и т.д. Именно на основе такой
посылки Нового Завета, блаженный Августин (354-430)
провел грань между светской и духовной властью в труде
«О граде Божьем».
Государственная светская социальность и религиозная
внегосударственная духовность, однако, не вступают в
противоречие в Новом Завете. Здесь есть призыв совершать
богоугодные молитвы о государственной власти, чтобы в
результате люди могли «проводить жизнь тихую и
безмятежную» (1 Тим 2.2). Новозаветная «теология власти»
не допускает пренебрежение государственными требованиями
и запретами. Наоборот, по Апостолу Павлу (см. Рим 13.
1-6), нет власти не от Бога и всякая власть – от Бога, а
«противящийся власти противится Божию установлению» (Рим
13.2; ср. 1 Петр 2.13-17). Определяя такое место и такую
роль государственной власти в промысле Бога в
обустройстве человеческого общества, апостол Павел
постулирует христианское гражданское уважение, доверие и
даже любовь к представителю власти, потому что он Божий
слуга, определенный человеку и обществу «на добро» (Рим
14.4). Апостол Петр утверждает, что покорность правовым
нормам, установленным государственной властью, – воля
Божья (см. 1 Петр 2.13-15). Исходя из такого
теологического корня новозаветного сознания, Апостол
Павел призывает христианина признать себя субъектом
моральных требований и правовых запретов. Такое
осмысление права обуславливает принцип подчинения
индивидуального материально-личного «Я» высшему общему
духовному началу Вечного Бога, которое прослеживается в
правовой реальности.
Иисус Христос конкретно учил, что «следует отдавать
кесарево кесарю (т.е. то, что полагается и требуется
государственной властью), а Божие Богу» (Мф 22.21).
Таким образом, по отношению к государственному закону,
христианин – слуга закона, в рамках своих религиозных
мировоззрений. Начальная база правосознания и является
субъективным обоснованием целостной системы светской
власти в Новом Завете, и того способа, с помощью
которого эта система может осуществляться. Соблюдение
требований светской власти обеспечивается не
принудительной силой извне, но достигается путем любви –
«надобно повиноваться не из страха наказания, но по
совести» (Рим 13.5).
Базовая символическая среда первичной социализации
древнего Средиземноморья (в контексте Нового Завета)
состоит, прежде всего, из религиозной и социальной
антропологии. Реализация новозаветного сознания
отношения к светской власти возможна лишь новому
антропологическому типу людей. Христианская антропология
утверждает, что боголюбие и человеколюбие не
вырабатывается людьми в процессе их социального общения
и не зависит от внутреннего мира человека вне Бога, но
полностью зависит от Бога. Человек, не обновленный Духом
Божьим, не имеет должной чувствительности к полезности
«закона», установленного Богом или земным правителем. По
апостолу Павлу, возрожденные Святым Духом люди, которые
ранее «были несмысленны, непокорны...» (Тит 3.2),
способны «быть прилежным к добрым делам» на пользу людям
( см. Тит 3.8). Иисус Христос, а затем и его апостолы,
определяют, что отношение человека к светской власти
зависит от его миросозерцания. Согласно Новому Завету,
отношение к светской власти есть проявление зрелой
религиозности.
В Новом Завете динамика общественных отношений особенно
направлена на укрепление позиций подчинения религиозной
и светской власти как соответствия
нормативно-религиозным ожиданиям. Герменевтический ключ
социально-правового мышления Нового Завета в том, что
«не слушатели закона праведны перед Богом, а
исполнители» (Рим 2.13), и еще, – «очи Господа обращены
к праведным и уши Его к молитве их, но лице Господа
против делающих зло» (1 Петр 3.12).
Единое социальное пространство в пределах
национально-территориального господства Римского
принципата (27 г. до Р.Х. – 313 г. по Р.Х) определяет
его общепринятые культурные ценности и идеалы
(группового или межгруппового характера). Юридически
сведущие лица формировали сознание всех граждан: «имеешь
право поступить так», «обязан сделать так», «так
поступать не имеешь права» и т.д. В Новом Завете мы
также находим стремление к утверждению в обществе
законности. Из книги Деяний святых апостолов следует,
что в отношении прав, свобод и обязанностей Бог не
положил никакого различия между людьми (см. Деян
15.1-29). Сознание Нового Завета отрицает такую
жизнедеятельность социума, которая допускает власть или
привилегии, освобождение от ответственности по
религиозным и нерелигиозным признакам.
Итак, новозаветная парадигма христианского отношения к
светской власти представляет собой сверхсложную
мегасистему, в которой соприкасаются вещественное с
духовным, индивидуальное с общинным, преходящее с
вечным, и в которой потребности-интересы-ценности,
нормы-цели-средства человека приобретают цивилизованный
правопорядок. Новый Завет использует весь комплекс
теологических истин и общечеловеческих ценностей,
которые побуждают объект оставаться в системе
общественно-полезных отношений и ограничивать себя в
негативных связях и поступках.
Отношение раннего христианства к светской власти
представляет собой некое творчество через продуцирование
«желаемого», основу которого составляют духовные
ценностные ориентации индивида и стремление направлять
свои интересы на всеобщее благо.
|